В 1942 г. разведка была поставлена на Японском море в более широком масштабе: 3 сейнера и 12 кавасаки были направлены на поиски сардины, и целый ряд контрольных неводов караулил ее подход у берегов, но рыба была обнаружена в самых ничтожных количествах. В мае сардина была встречена более чем в 300 милях к югу от Владивостока под 38° с. ш., и улов был 5 мая 4 ц, 17 мая — 30 штук и 21 мая — 6 сардин. Во второй декаде июля незначительное количество сардины появилось в водах южного Приморья, в июле и в первой половине августа она изредка встречалась и в северном Приморье. Держалась она рассеянно в тонком слое теплой воды и ловилась единичными особями. Единственный случай более ощутимых уловов был в районе бухты Преображения в 35—80 милях от берега: в конце августа и в начале сентября там было добыто в общей сложности 1880 ц сардины. Она держалась на глубине и не поднималась близко к поверхности. Несколько косяков сардины зашли также в зализ Петра Великого, но они не были обловлены, так как находились вне разрешенной для лона зоны. Весь улов сардины по 15 октября 1942 г. определился в 1890 ц. Причинами такого полного провала промысла в 1942 г. были, как и в предыдущий год, суровые гидрологические условия.
Предпринятые в 1943 г. поиски сардины в Японском море дали еще более удивительные результаты (Румянцев, 1943).
Сейнер № 45 с четырьмя научными работниками совершил плавание в самой южной части Японского моря и у Цусимского пролива с 27 февраля по 8 марта. Промысловые результаты этого рейса, протекавшего частично в довольно тяжелых условиях, были совершенно отрицательными: 11 дрейфовых станций с сардиновыми сетями, сделанных в самой южной части моря, у Цусимского пролива, в главнейшей области распространения сардины, дали в результате одну единственную пойманную в сети сардину. Сардины в это время не оказалось, несмотря на то, что, по японским данным, за прежние годы лов ее в первой декаде марта здесь производился и давал неплохие результаты.
Точно так же и в августе поиски сардины не увенчались успехом ни в одном из рейсов. В мае, в области Цусимского пролива 20 дрейфов с сардиновыми сетями дали 15 сардин. Наблюдение за японскими судами также показало, что ни в мае, ни в июне — июле сардины у берегов Кореи, так же как и у японских берегов в южной части моря, не ловили вовсе. Корейские ловцы перешли на лов дрифтерными сетями сайры, а японцы даже занимались тралением донных рыб. Наши 32 дрейфа в июне — июле дали только две сардины — яркий пример полного отсутствия этой рыбы в водах гораздо более южных, чем наши.
Таким образом, произведенные Тихоокеанским институтом исследования с достаточною наглядностью показали, что дело идет не о каком-то случайном недоходе сардины до наших берегов или временном ее уклонении от нормального направления хода при существующем подходе ее, скажем, в более южных местах, — вопрос стоит гораздо серьезнее: как приведенные выше наблюдения и опытные ловы, так и отсутствие промысла сардины у берегов Кореи и Японии обнаруживают если не полное ее исчезновение из Японского моря, то, во всяком случае, чрезвычайно сильное уменьшение существовавших запасов. Биологически это явление вполне понятно. Если представить себе, что в течение четырех лет подряд многомиллиардные стаи сардины не могут попасть в северные области моря, где они нормально откармливались, причем этот откорм входил в обычный их жизненный цикл и являлся очень важною предпосылкой для правильного и достаточно интенсивного размножения, поддерживающего их численность, то вполне естественно предположить, что это обстоятельство должно было вызвать крупнейшие нарушения в области размножения. Рыбы запаздывали приходом на нерестилище, половые железы их не получали надлежащего развития, откладывалось меньше икры, выходило меньше личинок, и они были более слабыми, — все это, без сомнения, имело место и притом повторялось четыре года сряду. В результате в тех областях, где ранее вылавливались тысячи центнеров, теперь в огромные дрифтерные сети за 20 уловов попадало несколько сардин.