Уже первые рейсы в мае — октябрю 1941 г. выяснили интересные обстоятельства. Прежде всего был обнаружен чрезвычайно поздний подход сардины в береговую промысловую зону шириною в 60 миль, которая у наших берегов служит главной областью добычи этой рыбы. Промысловый сезон в южном Приморье (залив Посьета — бухта Преображения) начался на 45 дней позже средне-нормальных сроков, а в северном Приморье (бухта Преображения — бухта Нельма) — на 35—50 дней; в еще более северной части Японского моря, в Совгавани и в Де-Кастри промысла сардины не было вовсе. Уловы сардины в июле составляли по 1—2 штуки на судно. Подхода ее к берегам совсем не наблюдалось за исключением небольших стаек редкой сардины. Только с середины августа стал возможен прибрежный лов разреженных стай сардины плавными сетями. Кошельковые невода практически бездействовали, в ставные же невода сардина стала попадаться только с середины сентября и особенно во второй и третьей декаде октября. Затем уловы разведывательных сейнеров обнаружили, что в мае (с 3 по 26-е) сардина держалась в южной части моря, за 40° с. ш., — ее распространение было ограничено температурою 10° на поверхности моря. Массовые скопления ее были встречены восточнее залива Броутона (северная Корея) в 150 милях от берега при температуре 13°. Восточнее Центральной банки температура воды была 9—10°, и сардина отсутствовала, — она концентрировалась в пределах теплой струи Восточно-Корейского течения. Интересно, что и в районе японской провинции Симане, где в этот период наблюдается обычно нерест сардины, рыба со зрелыми половыми продуктами не ловилась; очевидно, такие температуры неблагоприятно влияли на нерест. Точно так же и в Цусимском проливе, где обычно встречаются уже мальки сардины, таковых не было выловлено. У берегов Кореи промысловые суда, ловящие сардину, встречались к востоку от залива Броутона в 150 милях, т. е. очень далеко от берега, и южнее у берегов корейской провинции Каннан, в 15 милях от берега. В этой области и наши сейнеры не обнаруживали стай мигрирующей вдоль берегов сардины. В водах нашего Южного Приморья в июне промыслового лова не было вовсе.
Исследования распределения температур в южной части Японского моря, произведенные в июне разведывательными сейнерами, обнаружили, что усилился холодный приток Приморского течения и у берегов южного Приморья образовался клин холодной воды. Температура воды к югу от залива Петра Великого была ниже многолетней средней на 3°, и теплое течение оказалось оттесненным в открытое море.
Распределение сардины в июне к югу от залива Петра Великого ограничивалось изотермою поверхности 10°. Сардина держалась в струе теплого Восточно-Корейского течения в 120 милях от берега; стаи одиночной сардины (одна поймана 11 июля у о-ва Римского-Корсакова) проникали в залив Петра Великого. Скопления сардины наблюдались редко, отдельные косяки ее встречались не у берегов, а далеко от них, ближе к центральной части моря. Было ясно, что теплое течение отклонилось от берегов в открытое море, а вместе с ним отошла от берегов и сардина.
Температурные особенности этого года сказались и на распределении планктона, являющегося пищею сардины. Наибольшие скопления планктона находились у наших берегов и были ограничены изотермами 5—8°, тогда как основная масс% сардины не переходила за пределы изотермы 10°. Таким образом, стаи сардины были лишены возможности нагула, — нормально они в это время находятся в области богатого развития планктона.
Авиаразведка в пределах нашего Приморья в июне, июле и августе не обнаруживала скоплений сардины вовсе, и если сардина и ловилась иногда в небольшом количестве, то было ясно, что она находится в распыленном состоянии и не образует густых скоплений.
Предпринятые в наших водах исследования в августе — октябре 1941 г. дали те же результаты: понижение температуры моря ниже средней на 1—2° (а в нижних слоях даже на 3—5°) и почти полное отсутствие сардины.